Российский и французский опыт цифровизации административного судопроизводства

Введение

Цифровизация административного процесса в целом и судопроизводства в частности началась во всех государствах более или менее одновременно. При этом именно пандемия COVID-19 обеспечила существенный рост цифровых технологий, хотя в этот период суды использовали различные программы для отправления правосудия (Gritsenko & Yaluner, 2020, pp. 106–129).

Впрочем, для России только с начала 2022 г. действует Федеральный закон от 30 декабря 2021 г. № 440-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон № 440-ФЗ), который ввел упрощенную систему дистанционного участия в судебном заседании, причем она, по идее законодателя, должна качественно изменить судопроизводство. Предусмотренное с начала 2010 г. участие в судебном заседании путем использования систем видео-конференц-связи нельзя признать в полной мере удаленным. Это связано с задействованием судов по месту жительства или нахождения лиц, участвующих в деле, т.е. все юридически значимые действия обеспечивает суд, а информационные технологии просто обеспечивают передачу изображения и голоса.

Закон № 440-ФЗ, наоборот, закрепляет такую форму участия в судебном заседании, как веб-конференция, которая позволяет участвовать дистанционно вне зависимости от места фактического нахождения. Однако именно КАС РФ в ч. 1 ст. 142.1, в отличие от других процессуальных актов, вводит дополнительное условие, помимо технической возможности и наличия ходатайства (инициативы самого суда): «если для правильного рассмотрения и разрешения административного дела необходимо участие в судебном заседании лица, которое по объективным причинам не имеет возможности лично присутствовать в судебном заседании»¹. И это правило может реально ограничить судебную защиту. Так, гражданину — административному истцу было отказано в участии в заседании Апелляционной коллегии Верховного Суда РФ при оспаривании нормативного правового акта, и в определении председателя отмечено: «…личное участие административного истца не является обязательным; кроме того, он не лишен права предоставить дополнительные письменные объяснения по заявленным требованиям»². При этом часть 4 ст. 142.1 КАС РФ формально не содержит такого основания. Такое регулирование как минимум несистемно и противоречиво, что требует исправления (Tetyuev, 2023, p. 116)³.

Кроме того, по итогам 2022 г. в рамках судов общей юрисдикции прошло 600 тыс. веб-конференций⁴, тогда как судебных дел было значительно больше: 27 млн гражданских и 2 млн административных⁵. Так что объем цифрового взаимодействия не превышает статистическую погрешность в общепринятом смысле.

Поэтому важно сравнивать цифровое развитие в России и в зарубежных правопорядках. Например, Франция в 2014 г. была признана ООН самым продвинутым государством Европы и четвертым в мире в том, что касается цифрового публичного управления, а 2018 г. Европейская комиссия отдала Франции тринадцатое место по уровню цифровых публичных услуг и четвертое — по открытым данным⁶. Такой успех, естественно, связан с ранним обращением к возможностям информационных технологий. Применительно к предмету исследования отметим, что одни из первых программных продуктов в сфере судопроизводства были введены в начале 2000-х гг. Это приложения «Шкипер» (Skipper) и «Проницательный» (Sagace), которые помогали рассмотрению дела, прежде всего судьям, и давали возможность контролировать его ход сторонам (du Marais & Gras, 2016, p. 805). Причем они используются до сих пор наряду с возможностями искусственного интеллекта (далее также — ИИ).

Соответственно, основная задача исследования состоит в том, чтобы сравнить уровень цифрового развития административного судопроизводства (контекст дистанционного участия в заседании и применения ИИ) в России и Франции через выявление существующих проблем и способов их преодоления.

Результаты

Вопросы безопасности и стабильности работы, а также технических возможностей судов важны, но не настолько связаны с правом частных лиц на судебную защиту, так как их решение опосредовано наличием бюджетных инвестиций и квалифицированных специалистов. Правовой аспект как раз сопряжен с существом судебной защиты, поскольку оно может меняться под влиянием цифровизации.

В связи с этим вопросы цифровизации судопроизводства для удобства должны быть разделены на две части. Во-первых, это взаимодействие в электронной форме с судами, а во-вторых, применение искусственного интеллекта властными субъектами, так и частными лицами.

Для российского законодательства и практики пока актуален вопрос качественного изменения нормативного материала, поскольку ГАС «Правосудие» лишь средство доставки процессуальных документов в суд, а такая форма участия, как веб-конференция, хоть и значительно расширяет возможности электронного взаимодействия частных субъектов, но, если судить по практике, не пользуется популярностью со стороны судов. При этом суперсервис «Правосудие онлайн» мог бы качественно изменить ситуацию, но пока так и не запущен. В любом случае КАС РФ содержит существенные ограничения на участие в судебном заседании с помощью веб-конференций. Для предоставления такой возможности нужны не только технические условия, но и признание необходимости участия в деле того или иного лица. Каких-либо пределов усмотрения законом или судебной практикой не установлено, что, безусловно, создает угрозу нарушения права на судебную защиту. Поэтому в этой части Закон № 440-ФЗ хоть и имеет положительные последствия в сфере цифровизации, но они во многом остаются формальными, т.е. касаются лишь формального закрепления такого права.

В этой части подход французского законодателя иной. Электронное взаимодействие заменяет, прежде всего, бумажную форму (обмен документами, получение извещений), тем самым реально сокращая временны́е и финансовые затраты. При этом в первую очередь для властных субъектов такое взаимодействие обязательно, тогда как граждане его могут выбрать. Вместе с этим возможность дистанционного участия в целом не рассматривается как приоритетное направление.

Применение искусственного интеллекта в отправлении правосудия не нашло полной поддержки в обоих государствах. Однако это объясняется не столько отсутствием нормативных основ, сколько сущностным противоречием конституционным или этическим нормам. В самом деле, если применять алгоритм, то страдают независимость и беспристрастность правосудия ввиду параметров, которые задает сторонний разработчик. В далекой перспективе это может привести к приватизации правосудия, т.е. функция разрешения спора будет отдана машине. Однако ей чужды понятия снисхождения или справедливости. При этом самое важное, что сейчас ИИ пока построен на вынесении решений после анализа большого объема данных, но это сугубо статистически обусловленное решение.

В России использование ИИ в судопроизводстве, например программы для предсказательного или предиктивного правосудия⁷, пока имеет спорадический характер. Алгоритмы применяются отдельными судами, и пока не видна системность в их применении.

Вместе с тем для Франции было важно создать бесплатную и общедоступную базу судебных решений. Эта задача была решена, причем еще стали развиваться программы для предсказательного правосудия. В связи с принятием законодательных изменений может показаться, что установлен запрет использования такого типа программ. Однако закон лишь обязывает охранять персональные данные и тайну личной (семейной) жизни, а также не позволяет изучать поведение конкретных судей и судебных работников. В остальном предиктивное правосудие может оказать положительное влияние на судебную систему, так как алгоритм, несомненно, способен быстро и уже достаточно качественно обработать большой массив данных, сравнить с фактическими обстоятельствами текущего дела и дать прогноз по итоговому решению, но, исходя из общих начал действующего регулирования, итоговое решение все равно останется за человеком с точки зрения как целесообразности обращения в суд, так и принятия судебного акта по существу.

Дискуссия

Электронное взаимодействие без реальных изменений

До принятия Закона № 440-ФЗ в России информационные технолог в основном способствовали лишь электронной подаче процессуальных документов и отслеживанию судебных заседаний. Через информационную систему «Мой арбитр» в период пандемии арбитражные суды, как известно, смогли запустить так называемые онлайн-заседания, хотя эта система тоже имеет много функциональных ограничений в настоящее время (Mingaleev, 2023, p. 110). В то же время ГАС «Правосудие» в те годы не обеспечивала и такую возможность. Кроме того, она, как оказалось, в современных условиях имеет существенный изъян: несовместима с российским программным обеспечением и требует использования программы из пакета MS Office⁸. Однако эти технические вопросы могут быть решены, как и проблемы с безопасностью и стабильностью цифрового взаимодействия, как выяснилось, когда в начале октября 2024 г. произошел «инцидент информационной безопасности»⁹.

Главное, что Закон № 440-ФЗ может повысить эффективность судебной защиты, так как формально предусматривает следующие возможности для лиц, участвующих в деле:

• ознакомление с материалами дела (ч. 4.1 ст. 45)¹⁰;
• получение судебных извещений (ч. 1 ст. 98) и актов (ст. 182);
• подачу административного искового заявления (копии документов также могут направляться в электронном виде) (ч. 8 ст. 125)¹¹;
• возможность участия в судебном заседании посредством веб-конференции (ч. 1 ст. 142.1);
• возможность допроса свидетелей, экспертов, переводчиков (ч. 6 ст. 142.1).

Получается, что эти правовые средства хотя, по идее законодателя, и улучшают значительным образом статус лиц, участвующих в деле (Afanas’eva & Dobrovlyanina, 2023, p. 351), но в силу озвученной во введении позиции Конституционного Суда РФ могут быть нивелированы. Другими словами, судья, ведущий процесс, дополнительно разрешает вопрос о дистанционном участии в деле сторон и других лиц через веб-конференцию. Если ответ отрицательный, то никаких особых преимуществ у лиц нет. Вместе с тем в арбитражном судопроизводстве суды, наоборот, стараются удовлетворять такие ходатайства, «в том числе имеющих местонахождение в непосредственной близости от места проведения судебного заседания» (Kashkarova, 2023, p. 176). Однако можно согласиться с позицией, что в рамках административного судопроизводства стороне необходимо пояснять «причину, которая препятствует ее личному присутствию в судебном заседании» (Tetyuev, 2023, p. 116). В самом деле, сам административный спор ввиду публичного элемента отличен от гражданского, а также может оказывать влияние на права неопределенного круга лиц, неважно, обжалуется ли, например, разрешение на строительство или нормативный правовой акт, тогда последствия гражданского спора по общему правилу затрагивают только участников правоотношения. При этом относительно официально отмечается, что «мы [судебная система. — П.К.] не стремимся к полному переходу на рассмотрение дел в формате видеоконференции и считаем очные заседания, проходящие в зале суда, приоритетными и наиболее отвечающими принципам осуществления эффективного и качественного правосудия» (Momotov, 2021, p. 6). Проблема в настоящее время заключается еще и в том, что ни сам законодатель, ни высшие судебные инстанции не разъясняют, какие именно споры необходимо рассматривать только очно. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 17 декабря 2024 г. № 41 «О подготовке административного дела к судебному разбирательству в суде первой инстанции» трижды упоминается возможность перехода к веб-конференции, но без какой-либо конкретики по рассматриваемым вопросам. Такие лакуны могут приводить к нарушению прав частных лиц, тем более что водораздел проходит по линии разграничения судов общей юрисдикции и арбитражных. В последнем случае судебный процесс становится более технологичным.

В любом случае в научной литературе отмечается необходимость развития норм об участии в судебном заседании путем использования системы веб-конференции с тем, чтобы было определено, какие споры должны рассматриваться исключительно очно (Kashkarova, 2023, p. 176; Momotov, 2021, p. 8). Вместе с тем очевидно, что доктринальные подходы — это первый шаг в сфере защиты прав и свобод невластных субъектов, поскольку они не являются источниками права. Однако желание применять информационные технологии уже сейчас есть, так как это существенным образом сохраняет материальные и временны́е ресурсы, если не упускать из виду масштаб территории. Как отмечается, «для практикующего юриста из Дальневосточного региона проблемой при организации ВКС [видео-конференц-связи. — П.К.] является невозможность организации судами ВКС из-за занятости судебных залов или из-за отсутствия технической возможности», поэтому также предлагается ввести на уровне закона альтернативность прошения в ходатайстве, т.е. такое ходатайство автоматически означает, что заявитель «настраивается» на видео-конференц-связь или веб-конференцию (Novopashina, 2024, p. 5). При этом, если судом не удовлетворено ходатайство об участии в судебном заседании путем использования системы веб-конференции, то у сторон и иных лиц отсутствует возможность оперативно пользоваться всем арсеналом средств, предусмотренных Законом № 440-ФЗ. Другими словами, все взаимодействие возвращается к ГАС «Правосудие», а эта система — канал связи только с судами, а не с лицами, участвующими в деле, который как минимум не обеспечивает быстроту судебного процесса в целом¹². Причем и этот канал связи не всегда желают использовать заинтересованные лица. Так, Палата адвокатов Нижегородской области подписала соглашение с Нижегородским областным судом о направлении документов во все суды региона адвокатами посредством защищенной электронной почты¹³. Возможно, эту проблему решит суперсервис «Правосудие онлайн», который, как отметил В. В. Момотов, будет охватывать возможность расчета и оплаты госпошлины, определение территориальной подсудности, направления судебных уведомлений посредством единого портала государственных и муниципальных услуг (отправка судебных извещений, копий судебных актов), подачи в суды общей юрисдикции процессуальных документов в электронном виде посредством Единого портала государственных услуг, причем к 2030 году будет электронная форма делопроизводства вместо бумажной, а также будет создан электронный архив¹⁴.

Много программ, но и много возможностей

Работа по цифровизации административного судопроизводства началась во Франции в 2018 г. Французский парламент одобрил Закон о программе и реформе правосудия¹⁵, а ранее был принят специальный Ордонанс¹⁶.

Первоначальные предложения в этот Закон охватывали значительно больше цифровых средств: от программ для видеосвязи, назначения встреч и специального программного обеспечения для работы с фактическими и юридическими обстоятельствами до онлайн-консультаций, но при обсуждении их посчитали отменяющими профессию юриста¹⁷.

На этой основе уже весной 2018 г. французское правительство Декретом¹⁸ существенно скорректировало Кодекс административного правосудия¹⁹, расширив возможности использования информационных технологий²⁰. В настоящее время, хотя положения озвученного Кодекса несколько изменили²¹, в нем до сих пор отсутствуют нормы об использовании видео-конференц-связи в качестве альтернативы или реальной возможности.

В период пандемии COVID-19, в ноябре 2020 г., был принят Ордонанс²², который не вызвал возражений в науке и практике и формально действует до сих пор. Однако в уголовной сфере сходный Ордонанс был обжалован в Государственном совете, так как «эти положения представляют собой серьезное и явно незаконное нарушение права на защиту и на справедливое судебное разбирательство»²³.

В июне 2023 г.²⁴ Кодекс административного правосудия был дополнен статьей R731-2-1, позволяющей председательствующему судье в исключительных случаях по законным основаниям разрешить выступить в дистанционном формате стороне, свидетелю, эксперту или иному лицу, вызванному на разбирательство, которые специально попросили быть выслушанными таким образом во время слушания или допроса.

Немного позднее именно эту норму Объединение профсоюзов административных судей пыталось оспорить в Государственном совете. В начале 2024 г.²⁵ заявитель обосновывал, что это регулирование можно рассматривать как нарушающее или препятствующее публичному слушанию. Однако Государственный совет не поддержал доводы заявителей. Во-первых, с точки зрения общих требований Декрет соответствует вышестоящим конституционным и законным предписаниям (так называемая внешняя законность). Во-вторых, с точки зрения целей регулирования представленная норма позволяет использовать аудиовизуальные средства в исключительных случаях (1) и на законных основаниях (2), и дозволяется это после оценки обстоятельств административным судьей (3) (внутренняя законность).

В части оценки судами и исключительности дистанционного участия в судебном заседании французский опыт сравним с российским регулированием. Однако в том, что касается выполнения иных процессуальных действий, во Франции другой подход.

Так, 2019 год²⁶ ознаменовался для физических лиц появлением возможности обращаться в административные суды любого уровня²⁷ через информационный сервис «Тележалоба» (Télérecours)²⁸, в частности для работы с материалами дела. Если для граждан и юридических лиц частного права такое обращение лишь опция, то для отдельных категорий участников административного судопроизводства существует обязанность по ее использованию. К таким субъектам относятся адвокаты, юридические лица публичного права, кроме муниципальных образований с населением менее 3500 жителей, адвокаты, допущенные к работе в Государственном совете или Кассационном суде²⁹, и иные лица³⁰.

Télérecours предназначена только для судебных инстанций так называемого общего права (они разрешают любые административные дела, если нормативно-правовыми актами они не отнесены к ведению специальных органов). Таких специальных инстанций две: Счетная палата и Национальный суд по делам о предоставлении убежища³¹. Финансовые судебные инстанции работают по собственной процессуальной форме — Кодексу финансовых судебных органов³². На сайте Национального суда по делам о предоставлении убежища³³ указано, что жалоба может быть направлена по факсу или заказным письмом с уведомлением о вручении.

Важно, что Кодекс административного правосудия специально обязанным лицам, участвующим в деле, предписывает взаимодействовать в электронной форме: им нельзя вернуться к «бумажной» форме, а лицам, которые не обязаны использовать информационную систему, административный суд может это предложить (ст. R611-8-3). Другими словами, после такого выбора использование Télérecours становится единственно возможной формой от начала производства до момента разрешения административного спора. При этом в силу ст. R414-5 Кодекса административного правосудия у нее есть несомненные преимущества: например, стороны спора освобождены от необходимости изготовления копий жалобы и документов, прилагаемых к ней. Более того, лицо, подающее какой-либо документ, не обязано составлять список приложений или он формируется автоматически, хотя каждый документ должен быть отдельным. Однако значим и такой момент: согласно ст. R412-2-1 Кодекса административного правосудия судом может быть признано обоснованным, что некоторые вещественные доказательства или сведения могут не представляться другим участникам процесса при необходимости сохранения конфиденциальности. В этом случае доводится та часть, на которую не распространяется такой режим участия. Если административный суд не удовлетворяет данное ходатайство, то он предлагает подавшему его лицу все-таки направить эти доказательства через Télérecours. При отказе (молчании) этого лица административный суд принимает решение без учета таких доказательств, поскольку был отказ в раскрытии всех доказательств.

Остановимся еще и на получении обязательных уведомлений. На основании ст. R611-8-6 Кодекса административного производства, если лицо, участвующее в деле, не обратится к документу по делу, то считается, что оно получило соответствующее сообщение или уведомление по этому документу в течение двух рабочих дней с момента, когда данный документ стал доступен (ранее была закреплена презумпция ознакомления после истечения восьми рабочих дней). Иными словами, информационные технологии создают удобства для лиц, участвующих в деле, а равно они направлены на сокращение временны́х затрат. В этом смысле информационная система Télérecours предоставляет полный набор инструментов для ведения дела: от регистрации до скачивания материалов дела, в отличие от российского аналога. Статистика демонстрирует востребованность. В 2020 г. Государственный совет указывал, что таким способом 3 из 4 жалоб подаются в административные суды, а 9 из 10 — в апелляционные административные суды и Государственный совет³⁴.

Искусственный интеллект

Применение ИИ в России — пока противоречия и лакуны

Цифровая трансформация любого правопорядка при интеграции искусственного интеллекта в осуществление правосудия поставит вопрос о поиске нового смысла конституционной нормы о праве каждого лица на рассмотрение дела законным судом и судьей на основе принципов независимости и беспристрастности (ч. 1 ст. 47 Конституции РФ). В самом деле, разрешение споров благодаря программе может стать чем-то обыденным, как получение справок или информации на портале «Госуслуги». Например, криптобиржа Binance уже предлагает использовать на первом этапе разрешения спора алгоритмы, т.е., если одна сторона не ответит или не загрузит подтверждающие документы, то другой присуждается запрашиваемое³⁵. И это потребует изменений в будущем, чтобы правосудие не зависело во многом от воли программистов, т.е. все равно оставалось бы беспристрастным (Branovitskiy & Yarkov, 2021, p. 8). Сейчас констатируем, что ИИ может не только составлять процессуальные документы³⁶, хотя, к сожалению, иногда он «придумывает» обстоятельства или судебные прецеденты³⁷. При этом в США ChatGPT (вид ИИ) успешно получил адвокатскую лицензию³⁸, что говорит о возможности выполнять не самые простые задания.

Впрочем, в контексте действующего регулирования главное, что ИИ — это алгоритм, соответственно, он так или иначе опосредован влиянием своих разработчиков. Так, «судья принимает решения на основе своего судейского усмотрения, которым искусственный не обладает, он не является независимым, поскольку изначально формируется на основе созданной и заложенной программы, его совершенствование и функционирование связаны с развитием технологий, и т.д.» (Galkovskaia & Kukartseva, 2024, p. 271).

Вместе с тем в России до сих пор отсутствует нормативное регулирование использования ИИ в судебной деятельности, поэтому, очевидно, нельзя говорить, что алгоритму можно «позволить» полностью отправлять правосудие. На уровне мировых судей ИИ используется для подготовки либо судебных приказов, либо судебных протоколов, причем только в отдельных регионах (Белгородская, Амурская и Ростовская области) (Galkovskaia & Kukartseva, 2024, p. 264).

В любом случае в нынешних политических и экономических обстоятельствах ИИ, скорее всего, должен быть отечественным (Fedorova & Porokhov, 2024, p. 61), если говорить о внедрении со стороны государства³⁹. Суперсервис «Правосудие онлайн» пока так и не запущен, хотя последние новости были про 2024 г.⁴⁰ Однако такой алгоритм пока все равно должен «валидироваться» судьей, неважно, оценивает ли ИИ фактические обстоятельства либо дополняет итоги работы человека (Neznamov, 2024, p. 100). Конституция РФ и закон не позволяют утверждать обратное. Алгоритм может выстроить логическую цепочку жизненных условий, предопределивших спор, но никак не может руководствоваться идеями справедливости или сочувствия. Более того, у программы не может быть психологических навыков, которые могли бы пригодиться «для распознавания несостыковок или лжи в показаниях, представленных доказательствах» (Staritsyn, 2024, p. 58).

Алгоритмы лишь помощник французского судопроизводства

Франция — лидер ЕС по применению искусственного интеллекта в правосудии (Laptev & Feyzrakhmanova, 2024, p. 398). При этом весной 2017 г. в апелляционных судах Ренна и Дуэ проводился эксперимент по тестированию искусственного интеллекта в сфере гражданских споров (уголовное преследование было исключено по этическим соображениям). В октябре 2017 г. министр юстиции и председатель Апелляционного суда Ренна⁴¹ дипломатично заявили о смешанных результатах эксперимента. Позднее в научной литературе также обращались к этому эксперименту, говоря о неубедительности результатов, поскольку тот алгоритм опирался в большей степени на статистические данные (Branovitskiy & Yarkov, 2021, p. 10; Tifine, 2022, pp. 182, 185). Иных результатов такого применения ИИ в открытых источниках не обнаружено. В самом деле, после полученных результатов ученые и регуляторы обратились к предиктивному правосудию (Pécaut-Rivolier & Robin, 2023; Tifine, 2022, pp. 181, 185), но в ином ключе. Речь уже не идет об использовании алгоритмов для вынесения решений (Épineuse & Garapon, 2018, pp. 18–19; Diallo, 2020, pp. 5–8), поскольку они не должны подменять судей и нарушать базовые принципы судопроизводства. В любом случае такой тип ИИ (предиктивное правосудие) помогает искать информацию по делам по различным критериям, выдает разные данные (статистические, резюме дела, прогноз возможного решения и т.п.), но и позволяет создавать проекты процессуальных документов, сравнивать и анализировать позиции — словом, существенным образом влияет на процессуальную деятельность всех субъектов, помогая предсказать итог по спору⁴². В 2024 г. на уровне Европейского союза был принят Закон об искусственном интеллекте⁴³. Это может благоприятно сказаться на развитии ИИ с учетом того, что всё должно строиться на принципе открытости, беспристрастности и запрета дискриминации⁴⁴. И во многом его ждали во Франции (Duflot, 2024, p. 39), где серьезным образом обеспечивают охрану персональных данных в соответствии с Общим регламентом ЕС о защите персональных данных⁴⁵.

Возможно, использованный в вышеназванном эксперименте алгоритм не имел в доступе полной базы судебных актов, потому и дал такой результат. В связи с этим во Франции в последние годы взор законодателя был обращен на создание базы данных судебных актов с тем, чтобы уже на их основе использовать потенциал искусственного интеллекта (du Marais & Gras, 2016, pp. 791–806; Pécaut-Rivolier & Robin, 2023). Действительно, до середины 2010-х гг. в стране отсутствовала единая бесплатная база судебных актов. До этого уже существовал ресурс
www.legifrance.gouv.fr, где в свободном доступе публикуются нормативно-правовые акты, а также судебная практика:

• решения и постановления Конституционного совета, Государственного совета, Кассационного суда и Трибунала по конфликтам⁴⁶;
• часть постановлений и решений судов общей юрисдикции, административных, финансовых и иных специальных судов;
• постановления Европейского суда по правам человека.

К сожалению, для ученых и практиков эта база данных не была полноценной, так как она отражала практику лишь частично. Действительно, важны и судебные акты первых инстанций. Закон о цифровой республике⁴⁷, в свою очередь, это исправил. Теперь на вышеупомянутом ресурсе можно найти судебные акты всех инстанций и ветвей, включая, например, и практику по финансовым вопросам.

Вместе с этим также принят Программный закон⁴⁸, т.е. отдельный акт о реформировании правосудия и его доступности на 2018–2022 гг.⁴⁹ Им введены, в частности, два интересных ограничения в отношении использования специальных программ. Во-первых, запрещено полностью вынесение автоматизированного решения (это касается только онлайн-арбитража (третейского разбирательства) и других альтернативных способов разрешения споров)⁵⁰. Во-вторых, закреплены защита данных и конфиденциальность лиц, участвующих в деле, а также судей и сотрудников, содействующих правосудию. Самое важное, что статья L10 Кодекса административного правосудия в редакции этого Программного закона запрещает «оценку, анализ, сравнение или реализацию прогнозов, касающихся результатов их [административных судей и сотрудников канцелярии суда] профессиональной деятельности, реальной или предполагаемой». Такое регулирование «вызвано отчасти публикацией результатов исследования по использованию машинного обучения для сравнения поведения судей в делах о предоставлении убежища, которое выявило большие расхождения между отдельными французскими судьями»⁵¹.

Таким образом, французским законодателем подспудно дан ответ на применение ИИ при вынесении судебных решений в принципе. И такой вывод логичен с учетом неудачного эксперимента (Duflot, 2024, p. 38). Другими словами, можно говорить о так называемом праве «на день в суде» (a day in court), т.е. тяжущемуся гарантируются личное присутствие в суде и получение от судьи решения (Branovitskiy et al., 2020, p. 110). Это важно еще и потому, что правосудие, отправляемое искусственным интеллектом, может привести к стандартизации судебных решений, нивелирующих существенные нюансы отдельных дел, а затем осуществление правосудия будет вообще «отдано на субподряд» частным фирмам благодаря ИИ. Такая «приватизация» правосудия явно противоречит существующим конституционным гарантиям.

По второму аспекту следует сказать, что программный закон не запрещает пользоваться алгоритмами: он лишь охраняет неприкосновенность частной жизни (Nouri et al., 2024, pp. 139–140). И в этих целях можно параллельно «засекретить» данные судей или судебных секретарей. Однако прямого запрета на содержательный анализ судебного акта нет, равно как нет ограничений на анализ практики по представленной категории или судебному округу. Иначе можно прийти к полному запрету, потому что это так называемый форум-шопинг, т.е. поиск лучшей юрисдикции, как, например, при банкротстве с иностранным элементом (Kostsov, 2021, p. 183). Как полагают, это абсолютно негативное явление из-за того, что лицо пытается найти наиболее выгодную стратегию в рамках закона путем манипулирования. Хотя действие в пределах предоставленных возможностей вряд ли сто́ит признать недобросовестным.

Заключение

При всем обилии громких заголовков новостей и научных статей про цифровизацию и внедрение искусственного интеллекта в административное судопроизводство реальность обстоит совершенно по-другому. В России электронное взаимодействие ограничено не только техническими возможностями судов, но и практикой, прежде всего судов общей юрисдикции, которые не желают серьезного распространения веб-конференций. При этом именно эта форма дает возможность не только дистанционного участия, но и оперативного взаимодействия с судом и иными лицами. Кроме того, использование искусственного интеллекта не получило широкого распространения даже в условиях эксперимента. Во Франции же на уровне закона практически произошел отказ от использования ИИ при вынесении судебных актов. Вместе с тем это не исключило ускоренного развития программ для предсказательного правосудия, т.е. помогающих обрабатывать практику, сравнивать позиции сторон, готовить документы и формулировать возможный итог спора. Кроме того, французский законодатель также не делает акцента на дистанционном участии, поскольку оно может лишить правосудие его сути. Однако электронное взаимодействие организовано так, что цифровые технологии позволяют серьезным образом сокращать временны́е и материальные затраты. Электронные сервисы нужны не только для подачи исковых и иных процессуальных документов, хотя в России получается именно так. Видимо, у нас всё остальное отложено до запуска суперсервиса «Правосудие онлайн».